Государство и наука

Фундаментальная наука, как и большая часть прикладной, в России делается в государственных научных организациях — университетах и НИИ. Об особенностях развития науки в нашем богоспасаемом отечестве пойдёт речь в этом посте. Будет изложен основополагающий принцип, и от него протянуты нити к заботам простых научных сотрудников. Но сначала — небольшая иллюстрация.

Вид на Зимнюю канавку. Автор: Александр Петросян (источник)

Почему так красива застройка центра Петербурга? По совокупности трёх причин.

1. Петербург с начала XVIII в. застраивался по генеральному плану.
2. В течение двух веков здания, которые было недостаточно красивыми, сносились и на их месте строились новые.
3. С 1920-х гг. исторические здания сносить запрещено.

Аналогично застройке центра Петербурга, на пульте управления государственной наукой в России сейчас включена кнопка номер три. В ситуации, когда планирование слабое, а механизм положительного отбора не работает, актуальна консервация. И если этот подход неплохо работает для зданий, то для научных организаций он влечёт своеобразные последствия, которые мы сейчас и разберём.

Консервация

Итак, основополагающий принцип: все научные организации, существующие сегодня, должны существовать завтра. Их состояние имеет меньшее значение, чем факт их существования. Как и с исторической застройкой: фасад может осыпаться, перекрытия могут прогнить, но здание должно стоять.

Механизмы соблюдения этого основополагающего принципа стабильности в России отлажены и работают безупречно. Что и неудивительно: государство, не могущее поддерживать стабильность, за много веков успело бы исчезнуть и уступить место другому.

Допускается номинальное разделение и объединение организаций, но оно по сути ничего ничего не меняет. Научные ставки, бывшие в присоединяемой организации, переносятся в ту, к которой её присоединили.

Возникновение новых организаций не воспрещается, но происходит редко и всегда по инициативе сверху. Инициативы снизу, имеющие своей целью создание чего-то нового, блокируются многими уровнями бюрократии. Что тоже неудивительно: если всем позволить создавать новые вещи, то для их последующей консервации не хватит ресурсов.

Из закона сохранения организаций вытекает закон сохранения единожды созданных научных направлений. Его невозможно перебить никакой инициативой — ни сверху, ни снизу. Проще всего рассмотреть действие этого закона на примере гипотетического министра, который вознамерился уничтожить сложившееся научное направление. Что он может предпринять?

• Закрыть институт, уволив тем самым всех сотрудников? Сотрудники поднимут вой в прессе о том, как власти предержащие убивают последнее, оставшееся от отечественной науки. Вой дойдёт до верхов. Верхи намекнут, что надо быть поаккуратнее, и закрытие отменят.

• Поставить директором лояльного человека и закрыть направление внутри института, уволив половину сотрудников? ТК РФ не позволит уволить никого без веского основания. А ещё есть профсоюзы. В «лучшем» случае — возникнет многолетняя окопная война внутри института, как сейчас происходит в ГАО РАН. Война, в редких случаях, может закончиться, но никогда не может закончиться победой одной из сторон.

• Закрыть направление внутри института, переведя сотрудников на другие темы? Кто-то переведётся, а остальные не захотят или не смогут ничего изменить и продолжат работать над своей темой.

• Сократить несогласным зарплаты до минимально допустимых по закону? Это можно, и это приведёт к упадку атакуемого научного направления, но никогда не приведёт к его исчезновению. Если какие-то сотрудники не выдержат пытку и уволятся, на их место придут другие, готовые работать за гроши. А ещё есть гранты.

• Объединить институт с другим и растворить его направления в других? Объединить можно, но фактически это мало что изменит. Люди продолжат работать, как всегда работали. Даже спустя десятилетия после объединения институтов не произойдёт объединения коллективов, изначально работавших над разными темами.

• Подождать, пока немодное и потерявшее прикладной смысл направление угаснет само собой? Это никогда не случится. Когда-то бывшее модным направление продолжит жить благодаря тому, что остались увлечённые им люди. Эти люди будут набирать себе учеников. Какие-то да найдутся. Со временем возникнет новое приложение, хотя бы и маленькое, или возобновится старое.

  Характерен пример морской навигации. С появлением средств спутниковой навигации наука определения положения судна по наблюдениям Солнца, Луны, планет и звёзд, казалось, должна была сойти на нет. В США это и происходило — до тех пор, пока не оказалось, что штурманы, способные делать свою работу без GPS, практически исчезли. А это означает, что США не готовы к войне, в которой противник собьёт или заглушит навигационные спутники. Поднялся шум, и классическое образование штурманов восстановили. В России происходило то же самое, с задержкой по времени. В настоящее время выпуск вспомогательных справочников — Ежегодников — продолжается; более того, появилось новое приложение: создание компьютерных программ, анализирующих фотоснимки неба на корабле и выполняющих задачу определения положения для штурмана.

Борьба

В режиме консервации государственная машина науки наиболее обильно производит тонны всевозможных бумаг и требует от подведомственных организаций отвечать ей взаимностью. Многие считают излишнюю бюрократию не имеющей смысла, и это ошибочное мнение. Смысл производства макулатуры заключается в том, чтобы что-то делать, ничего не делая. Как раз это и нужно — пока не пришло время что-то делать по-настоящему.

Многих, однако, такое положение дел по разным причинам не устраивает. Одни несогласные придают наибольшее значение событиям в науке, которые произойдут в течение их собственной жизни и по их собственной воле. Другие переживают о том, что Россия отстаёт в научном развитии от иностранных государств. В конце концов, образовательные программы рассчитаны на людей, в которых есть творческий интерес — и выпускники, оный интерес не потерявшие и при этом не уехавшие из страны, устраиваются работать в государственные научные организации. Потому что других нет.

Теперь рассмотрим руководителя, находящегося в точке столкновения противоборствующих стихий — воды бюрократии и огня научной мысли. Вода льётся сверху, огонь... ну, вы поняли. Встречаются руководители, подчиняющиеся воде и работающие в режиме «приказы вниз, отчёты наверх» — по лености или, наоборот, активно, в целях продвижения собственной карьеры. К счастью, таких личностей меньшинство. Остальные берегут вверенных им сотрудников и вечно лавируют в поиске компромисса между прихотями чиновников и потребностями достижения научных целей. Руководитель находится на положении князя под игом Золотой Орды. Спорить с ханом нельзя, навлечь гнев хана нельзя, не выплачивать дань нельзя, отвергнуть милость хана немыслимо. Можно лишь, умело пользуясь выданным ханом ярлыком, не допускать превращения княжества в Орду.

Общие принципы принятия решений в государственных научных организациях следующие:

• Если предлагают деньги, надо брать. Отказываться от денег недопустимо, потому что в следующий раз не предложат.
• Если требуют работать, надо выполнить работу в минимально возможном объёме. Нередко этот минимально возможный объём близок к нулю, см. ниже.
• Внутренние дела организации, такие как занятость работников и структура выплат, скрываются с не меньшим тщанием, чем скрывалось устройство сицилийской мафии. Юридически в отдельных аспектах требуется прозрачность; она формально обеспечивается, но за ней скрывается второе дно.
• Любые попытки государства вмешаться во внутренние дела организации встречают твердокаменное сопротивление на фоне полного подчинения на словах.

Численность внутренней армии, отражающей вмешательство государства, повышается с размерами организации, и, соответственно, с объёмом финансирования. В минимальном варианте можно обойтись канцелярией во главе с учёным секретарём. Это позволит соблюдать базовый уровень отчётности — конечно, не без помощи рядовых сотрудников. (Бухгалтерию, отдел кадров и пр. не считаем, поскольку они есть в любой организации вообще, а нам интересна государственно-научная специфика). Далее, если организация в рамках прикладных исследований выполняет опытно-конструкторские работы (ОКР), то для рутинного оформления проектной документации появляется нормоконтроль. Если в организации создаются оригинальные объекты интеллектуальной собственности (изобретения, программы, базы данных), то рано или поздно возникают патентный и юридический отделы. И, само собой, для хранения документации нужен архив в отдельном помещении с железной дверью. Для воспроизводства научных кадров появляется диссертационный совет и отдел аспирантуры. Для облегчения публикационной ноши аспирантов, да и обычных сотрудников, в организации заводится свой журнал и, соответственно, издательский отдел. При работе с военными появляется военпред. При работе с секретными документами — Первый отдел (филиал ФСБ в научной организации). И так далее. Отделы растут в размере и в количестве. Их сотрудники добросовестно работают с девяти до шести пять дней в неделю, обслуживая интересы организации как части государственной машины. Научные сотрудники, глядя на всё это, морщат нос и считают себя самыми главными, а всех остальных — своей обслугой, и они неправы, потому что, как уже говорилось, их картина мира неадекватна происходящему в России.

Вмешательства в научные дела со стороны государства не происходит, не считая редкого принуждения к пиар-акциям военно-политического толка. Например: российской армии нужен ГЛОНАСС — российская наука работает на ГЛОНАСС — российские астрометристы участвуют в обслуживании наземного сегмента ГЛОНАСС. Россия дружит с Кубой — российская наука дружит с кубинской наукой — российские астрономы строят обсерваторию на Кубе. Россия дружит с Китаем — китайские строители строят радиообсерваторию в России.

Принуждение достаточно мягкое, в форме выделения финансирования под соответствующие цели. Теоретически можно в них не участвовать, но принцип неотказа от денег (см. выше) это перечёркивает.

Тем не менее, прямой вред науке, наносимый этими инициативами, минимален. В конце концов, Эйнштейн опубликовал свои труды по Специальной теории относительности, работая в патентном бюро, а Кеплер, изобретая оптику и открывая законы движения планет, подрабатывал составлением гороскопов. Что касается международного сотрудничества, то однозначным благом для любой области науки является возможность сотрудничества с США и, в редких случаях, с Европой. К счастью, пути сотрудничества с США в данный момент не перекрыты. В этом смысле Россия более удачлива, чем Китай, которому США не разрешают сотрудничать с собой в области астрономии и освоения космоса. Двери европейской науки для России и вовсе широко распахнуты и вряд ли закроются в ближайшие 50-100 лет.

Помогательство

Российские граждане должны видеть, что государство заботится об отечественной науке. Эта потребность реализуется пиар-акциями более суровыми, чем акции военно-политические, о которых сказано выше. Как бы ни была на первый взгляд привлекательна очередная новая инициатива, она часто сводится к вмешательству в сложившийся порядок дел. Объекты инициативы быстро адаптируются и нейтрализуют её увеличенным количеством макулатуры. Приведём несколько примеров.

Омоложение руководящего состава

В 2014 г. был издан закон, по которому возраст директора института или его заместителя ограничивается сверху 65 годами. Денежной компенсации за исполнение закона не предлагалось. Подразумевалось, что с омоложением руководителей и сами институты войдут в период творческого расцвета. В действительности это не произошло и не могло произойти. Сам принцип отбора прежде по возрасту, чем по профессиональным качествам, более чем спорен. Кроме того, из науки в России произошёл отток молодых кадров в 1990-е. Сейчас в институтах примерно поровну молодёжи и пожилых людей, и по пальцам можно пересчитать таких, которым по 40-50, что есть самый подходящий для начинающего руководителя возраст.

Буква нового закона была соблюдена, по факту же он был проигнорирован — не потому, что он не помогает науке (хотя он не помогает), а потому, что он вмешивается в сложившуюся в организации структуру управления. Для бывших директоров институтов, за редкими исключениями, была заведена должность научного руководителя. Для бывших заместителей тоже были придуманы какие-то должности. Дерево субординации удлинилось, разветвилось и местами запуталось; расцвета не произошло. Тем временем организации сообща ведут тихую работу по продавливанию исключений из нового закона, с той конечной целью, чтобы каждый руководитель и каждый его заместитель рано или поздно попали под какое-нибудь исключение.

Кратко: не дали денег, попытались вмешаться в структуру управления → провал.

Увеличение зарплат научным работникам и преподавателям в вузах

В 2012 г. правительству было поручено сделать так, чтобы средняя зарплата научных сотрудников и преподавателей вузов достигла к 2018 г. удвоенной средней зарплаты по региону. Государственное финансирование организаций, в которых эти сотрудники работают, не увеличилось (во всяком случае, после 2014 г.); осталось два очевидных выхода — изыскивать дополнительное финансирование (включая частное) или сокращать знаменатель формулы, т. е. количество сотрудников. В обоих сценариях можно усмотреть какие-то положительные черты, но поиск дополнительного финансирования требует усилий, а сокращение штата идёт вразрез с традициями и политически недопустимо (также см. выше о ТК РФ и профсоюзах). Большая часть институтов выбрала неочевидный выход в виде сокращения ставок при сохранении зарплат: если вместо 1 человека станет 0.25 человека при той же зарплате, значит зарплата вырастет в 4 раза. В вузах сделали то же самое, либо пошли на другой трюк: ввели должность под названием «тьютор», не входившую в формулу средней зарплаты, и часть преподавателей сделали «тьюторами» при фактическом сохранении обязанностей. Тем временем, постепенно всем становится ясно, что истинный уровень зарплат не повышается в подавляющем большинстве научных организаций, что позволяет им сообща исподтишка формировать дискурс, в котором вина за неповышение зарплат возлагается на правительство.

Кратко: не дали денег, фактически потребовали сокращения штата или поиска новых источников дохода → провал.

Увеличение количества публикаций в рейтинговых журналах

В том же 2012 г. перед правительством была поставлена ещё более амбициозная цель: сделать так, чтобы к 2020 г. не менее пяти российских вузов вошли в верхнюю сотню международного рейтинга.

Один из компонентов этого рейтинга — публикационная активность сотрудников вуза. Поскольку речь о международных рейтингах, то правительство разработало программу увеличения количества статей с российскими аффилиациями в индексируемых зарубежных журналах и выделило под эту программу финансирование.

В реальной научной деятельности публикации являются следствием работы увлечённых людей над интересными задачами и их, людей, желания поделиться своими находками с миром. См. пример сайтов ArXiV и MathOverflow, на которых наука прямо-таки бурлит без всяких официальных публикаций и рейтингов. А ещё есть конференции и личные контакты. В тигле общения и экспериментов из неиндексируемой руды идей выплавляется научный результат и за ним следует статья. Приравнивать научную деятельность к публикациям — значит ставить телегу впереди лошади. Вытягивание публикационной активности не обязательно должно привести к повышению активности научной. Тем более за восьмилетний срок.

И не привело. Финансирование вузы освоили с большим рвением, выполнение же поставленной задачи организовали по стандартной схеме: увеличением объёма макулатуры, в роли которой в данном случае выступили те самые индексируемые статьи. Возник новый рынок, товаром на котором являются публикации в журналах, входящих в системы цитирования SCOPUS и Web of Science. Эти системы обслуживаются зарубежными коммерческими организациями. В итоге немалая часть целевого финансирования осела на счетах этих организаций, а также на счетах российских и зарубежных интеграторов-посредников, организующих публикацию «под ключ». Особенной неразборчивостью в средствах заработка отличается SCOPUS, куда за деньги может попасть фактически любой новый журнал, и начать публиковать статьи на любые темы без рецензии. Через два года, когда «мусорность» журнала становится чересчур очевидна, его всё же исключают из индекса, после чего хозяева исключённого журнала открывают ещё один, и всё повторяется.

Предложение помощи в публикации статей

Не меньший бум возник на внутреннем рынке авторства статей. Этот вид бизнеса давно существовал, обслуживая интересы будущих кандидатов наук, и благодаря новой инициативе правительства усилился. Соавторство в статьях сейчас является товаром. В том числе в приличных статьях в приличных журналах, с тем отличием, что рыночные механизмы в этом случае более тонкие. Наличествует и продажа самих авторов: организации, не набирающие нужных показателей силами своих сотрудников, могут нанимать на работу совместителей из других организаций, лишь только за то, чтобы те вписывали в свои статьи на одну аффилиацию больше.

Тем временем международные рейтинги вузов динамически адаптировались к увеличенному количеству мусорных статей, больших коллективов авторов и артелей самоцитирования. Настройки учёта статей в рейтинге были изменены — не говоря уже о том, что статьи изначально не являлись единственной или определяющей составляющей рейтинга. В итоге ни один из 21 вуза, получившего целевое финансирование, не вошёл в топ-100. Показателен пример Казанского федерального университета, который, увлёкшись публикациями в «мусорных» изданиях, ещё и опустился в рейтинге, т. е. уронил репутацию во всех смыслах. Единственным российским вузом из топ-100 был и остаётся МГУ, который целевое финансирование не получал. Хороший материал по теме приведён в статье «Ведомостей» от 8 сентября 2019 г.

Похожая история в последние годы развернулась в академических институтах, которые, хоть в международных рейтингах и не участвуют, но тоже попали под ряд инициатив ФАНО (а сейчас — Минобрнауки), нацеленных на повышение «эффективности» институтов, выраженной в количестве индексируемых публикаций. Ещё одним слагаемым этой «эффективности» было количество патентов, что привело к появлению массы патентов, представляющих собой не изобретения, а научные идеи, к тому же изложенные в форме, непригодной для чтения.

 Фрагмент патента на лунный радиотелескоп.

Кратко: дали денег, не вмешивались в дела, но поставили недостижимые цели → провал.

Борьба с коррупцией

Выполнение научно-исследовательских работ (НИР) и опытно-конструкторских (ОКР) по государственному заказу подчиняется общему закону 94-ФЗ о госзакупках. С учётом сумм, выделяемых государством на науку, смешно говорить о сколько-нибудь заметной коррупции, но закон есть закон.

По 94-ФЗ вся цепочка расходов от федерального агентства к его головному институту, от него к дочерним и сторонним, и от них к частным фирмам, должна осуществляться на конкурентной основе с чётко заданными критериями выбора поставщиков/подрядчиков. (Частные фирмы далее по цепочке могут выбирать как угодно, на них закон не распространяется.)

Вспомним о том, что организации-исполнители научных работ десятилетиями одни и те же. Связи между ними также не имеют тенденции образовывать новый узор с каждым новым госзаказом. Организации, давно настроенные на совместную работу, повторяют её по одному и тому же сценарию из года в год. Аналогично с поставщиками оборудования: у каждой организации есть предпочитаемые поставщики, к которым она обращается годами. Поставщик, не желая потерять расположение клиента, работает честно, быстро и идёт навстречу в сложных ситуациях. (Начиная с необходимости соблюдения 94-ФЗ, которая сама по себе является сложной ситуацией, и далеко не все поставщики готовы работать с государственными организациями по этой причине.) Знакомый поставщик может брать дороже других, зато все спокойны за результат.

Получается, что государство заставляет организации менять партнёров, а организации этого не хотят. Возникает всеобщий сговор по формальному соблюдению закона. Соблюсти его можно двумя способами: объявить конкурс или запросить котировки. При запросе котировок сценарий зависит от масштаба. При выполнении НИР организации договариваются между собой. НИИ А выдаёт коммерческое предложение (КП) на выполнение НИР X с ценой выше, чем НИИ Б, который на эту работу претендует. Сам НИИ А претендует на НИР Y, на который НИИ Б даёт КП с ценой выше, чем А. С заказами меньших масштабов, при закупке оборудования, сама фирма-поставщик может завести себе псевдоконкурентов, которые выдают КП на бо́льшие суммы. Человекочасы, потраченные на работу по соблюдению антикоррупционного закона, организации включают в цену, т. е. государство в итоге оплачивает свою же инициативу по борьбе с коррупцией.

Если запрос котировок невозможен (закон ограничивает эту практику), то приходится объявлять конкурс. При объявлении конкурса на поставку оборудования требования составляются так, чтобы никто, кроме заранее известного победителя, не смог подать на него заявку. В одной закупке объединяются кондиционеры, мониторы, оптические кабели и компиляторы. В наименованиях товаров в закупке идёт беспорядочный набор брендов и характеристик, вкраплены случайные аббревиатуры, перемешаны русский и английский языки. Важные характеристики могут отсутствовать, а ничего не значащие — присутствовать. Всё это как бы говорит конкурентам, что победитель конкурса определён заранее.

Если конкурент всё же примет участие в конкурсе и победит, то конкурс под каким-нибудь благовидным предлогом отменят и затем объявят новый, ужесточив требования. Или не отменят — чтобы обнаружить впоследствии, что победивший поставщик трактовал описания товаров иначе, чем предполагал заказчик, и поставил не то, что действительно нужно. Скажете, что заказчик сам виноват, что дал нечёткое описание? Даже при чётком описании незнакомый поставщик может сэкономить и поставить слегка не то, что просилось, и, несмотря на юридическую правоту заказчика, призывать исполнителя к ответу окажется дороже, чем стерпеть и жить с тем, что дали.

Чтобы закон о госзакупках действительно оправдал своё существование, должны выполниться четыре условия, а именно:

1. Нашёлся поставщик/подрядчик, отличный от предполагавшегося изначально;
2. он смог участвовать в борьбе за заказ;
3. он предложил меньшую цену и выиграл;
4. он сделал свою работу не хуже, чем ожидалось от изначального кандидата.

Ситуации в научных проектах, когда бы всё это произошло, исчезающе редки.

Кратко: не дали денег, потребовали прозрачности и попытались вмешаться в процесс принятия решений → провал.

Мегагранты

Не все государственные научные инициативы проваливаются. Хорошим примером являются мегагранты, введённые постановлением правительства в 2010 г. Это финансирование, выделяемое под конкретные направления с тем условием, чтобы возглавлять новое направление был приглашён учёный с мировым именем из-за рубежа (при этом не обязательно иностранец; по факту большая часть мегагрантов выданы гражданам России). Реализация новых направлений происходила в виде создания новых лабораторий в различных университетах; финансирование шло через эти университеты. Процедура выбора приглашаемых руководителей была организована так, что приехали одновременно квалифицированные и деятельные люди, готовые искать молодых специалистов на новом месте, организовывать семинары и конференции и писать содержательные статьи в приличные журналы. Бюрократическая нагрузка на новые лаборатории была не очень большой, к тому же были использованы макулатурные ресурсы университетов. Существующие департаменты этих университетов не были затронуты; таким образом, сопротивление среды было минимальным. Приехавшие из-за рубежа грантополучатели, находясь вне паутины теневых договорённостей с местными деятелями науки, смогли сконцентрироваться на своём деле. По итогам программа были признана успешной и продолжается до сих пор, расширившись и на НИИ. Старые мегагранты продлеваются (но не все) и появляются новые.

Кратко: дали денег, поставили достижимые цели, не потребовали модификации существующей системы → успех.

Госзаказы

Оставим тему пиар-акций и вернёмся к рутинным отношениям государства с научными организациями. В основе этих отношений лежит выдача финансирования с целью поддержки организаций на плаву без особой оглядки на научные достижения. После того, как финансирование организации по какой-то научной программе или ОКР заканчивается, должна появиться новая, чтобы поток финансирования не иссякал — и она появляется, иначе нельзя. Поток может ослабнуть, но не иссякнуть. Львиная доля НИР и ОКР заключается в «улучшении», «развитии», «расширении», «переработке», «оптимизации», «модернизации» и «эксплуатации» того, что было сделано раньше. Процесс повторяется из года в год. Некоторые аспекты этого процесса даны далее в разделах.

Консенсус

По общей договорённости, государственные чиновники не обладают (а если обладают — не имеют возможности пользоваться) знаниями, позволяющими им:

• формировать ТЗ на будущие научные проекты;
• решать, какие проекты финансировать сейчас, а какие — позже или никогда;
• выбирать исполнителя;
• констатировать успех или неуспех выполнения работы.

С другой стороны, полностью во власти чиновников находится контроль трат и управление имуществом.

В таких условиях естественным образом возникла следующая модель жизненного цикла госзаказов:

• Каждый крупный (головной) исполнитель формирует ТЗ на новую работу с расчётом, что эта работа будет поручена ему. Он может заранее выбрать себе субподрядчиков и обратиться к ним за помощью в формировании отдельных частей ТЗ, а может не обратиться. Формирование ТЗ — ни головного, ни субподрядчиков — не оплачивается. ТЗ составляется с максимально туманными формулировками, с тем, чтобы впоследствии было проще сделанную работу притягивать за уши к ТЗ. Прочая деятельность, от которой зависит получение будущих заказов, также ведётся бесплатно, и порой в колоссальных объёмах.
• Для определения судьбы проекта госзаказчик собирает комиссию, в которую приглашаются представители всех организаций, исторически имеющих отношение к данной области науки. Плюрализм в комиссии считается явлением неуместным. Если в комиссии произойдёт спор, председатель будет вынужден либо воспользоваться своим положением, чтобы принять чью-то сторону, либо собрать для разрешения спора ещё одну комиссию, более высокого ранга. Споры увеличивают риск того, что финансирование не будет выделено вовсе. Чтобы такого не происходило, члены комиссии договариваются между собой заранее. Непосредственно развитию науки в этих теневых договорённостях уделяется меньшее внимание, чем дележу финансового пирога. Вплоть до того, что часть заказа могут отдать определённому исполнителю не для того, чтобы он выполнил эту часть хорошо, или выполнил вообще, а для того, чтобы он, будучи участником проекта, не смог выступать против него в комиссиях.
• Всё то же самое происходит при приёмке работы и её отдельных этапов.

Сроки

Жизнь государства подчинена годичным циклам. Государственный бюджет формируется по годам, федеральные целевые программы (ФЦП) формируются на целое число лет. Выполнение НИР и ОКР делится на этапы, соответствующие годам. Соответственно на этапы, т. е. на года, делится при заключении договора финансирование. Между этапами оно может пересматриваться, но пересматривается редко и преимущественно в сторону уменьшения (из-за секвестра финансирования).

Кстати, по причине секвестров организации стараются как можно большую часть средств получить как можно раньше, вне зависимости от истинного распределения объёма работы по этапам. Внимание руководителей к заказу варьируется со временем и находится в линейной зависимости от суммы договора. Ко времени наступления финального, решающего этапа основные выплаты уже прошли и до проекта никому из руководителей нет дела. Именно тогда, когда пора по-настоящему выполнить все предшествующие обещания вида «будет доработано на последующем этапе».

Государственные организации не имеют права распоряжаться средствами иначе, чем предусмотрено годичными циклами. Если средства выделены в 2019 году, хоть в декабре, они должны быть потрачены в 2019 году. Переносить траты на следующий год нельзя. Если средства не будут потрачены в том году, на который они выделены, они исчезнут навсегда. Заметим, что они исчезнут и для заказчика, потому что и он не имеет права перенести средства на следующий год или потратить на что-то другое. В интересах всех участников находится своевременное освоение средств, т. е. успешное, хотя бы на бумаге, завершение работы или её этапа.

Срок сдачи работы зависит от положения исполнителя в цепочке. Головные исполнители сдают работы государству в конце ноября. От своих субподрядчиков они принимают работы в начале ноября, чтобы оставить время на объединение результатов в единое целое. Если и те имеют своих субподрядчиков, они вычитают ещё месяц. Сдача всей документации и защита (доклад с последующей поркой) обычно происходит за две-три недели до формального закрытия договора, с последующей авральной доработкой по результатам порки.

Срок заключения договора не регламентируется, кроме очевидного требования, чтобы договор был заключён раньше, чем работа будет сдана. Хоть на один день. Действует то же правило, что и со сдачей, с обратным знаком: чем дальше исполнитель находится в цепочке субподрядов, тем позже заключается договор. Несложное следствие из этого такое, что формальная продолжительность работы тем меньше, чем дальше исполнитель находится от головного. Нередко приходится начинать работать под залог того, что договор будет заключён и что в ТЗ в последний момент не будут внесены изменения. Торг насчёт ТЗ может идти долго, но не дольше, чем позволяют сроки сдачи. Поскольку обе стороны заинтересованы в сделке (в первую очередь; и лишь во вторую очередь — в самой работе), то торг нередко превращается в игру «кто первым струсит».

Кто бы ни выиграл в этой игре, обеспечив себе лучшие условия, морока впоследствии ждёт всех. Научная работа тесно переплетается (и по времени выполнения, и по кадрам) с оформлением. Нарыв из недосказанностей и «неожиданных» требований ТЗ и договора вскрывается для всех в последний момент, и над его лечением работают все сообща, забыв об иерархии. Отношения заказчика с исполнителем начинают напоминать Стокгольмский синдром. Совместная работа продолжается неформально после сдачи, чтобы не запороть вышестоящую сдачу. В итоге все участники одновременно приходят к финишу, подводя под свои действия мотив совместного благородного порыва в служении отечественной науке и промышленности.

Следует отметить, что эпоха электронного документооборота в нашей стране (во всяком случае, в научной деятельности) пока не наступила. Бумажные отчётные материалы должны существовать и должны соответствовать ГОСТам и частным капризам государственного заказчика (в основном титульные и подписные листы, поскольку дальше редко кто смотрит). Отправка документов должна происходить официальной посылкой, с сопроводительным письмом, исходящим/входящим номерами. Что не отменяет активного обмена электронными документами и сканами подписных листов. В течение двух-трёх дней перед сдачей и в выборочные дни после люди только тем и занимаются, что распечатывают документы, сканируют листы, расшивают документы, заменяют страницы в них и сшивают обратно, рисуют подписи отсутствующих коллег, в общем происходит форменный цирк. На второй сцене в то же время даётся параллельное представление, также не без участия научных сотрудников, посвящённое сбору годовой отчётности о деятельности организации.

Как бы то ни было, к концу года работа закончена, и в январе никто практически ничего не делает, все отходят от прошлогодней гонки. В феврале возобновляется ленивая работа по согласованию договоров и ТЗ (для продолжающихся работ — дополнений к договорам и ТЗ). Весной и в начале лета все вспоминают, что надо заниматься хоть какой-то научной деятельностью и готовят статьи и выступления на конференциях. Июль и август — пора отпусков. Осенью оказывается, что договор по госзаказу, увы, заключён и сдача через два месяца, и возобновляется гонка. Так идут годы.

Непотопляемость

Подчеркнём вещи, сказанные выше: госзаказ должен быть сдан, потому что (а) это в интересах заказчика и исполнителя и (б) в завале госзаказа нет никакого смысла, т. к. картину происходящего эта дисциплинарная мера нисколько не изменит, а нервы потреплет всем.

Если этап работы сделан плохо, его проще принять «с рекомендациями доработки на последующих этапах», чем не принять. Если этап последний — можно адаптивно растянуть работу ещё на несколько этапов; если растяжение невозможно в связи с закрытием линии финансирования (окончание ФЦП, например) — заморозить и доделывать в следующей ФЦП.

В исключительно редких случаях работа может быть провалена. Скажем, в ТЗ сказано, что нужно создать такое-то изделие, и это изделие нужно государству сейчас, и не создано. Что случилось бы после этого в справедливом мире? Штраф, банкротство подрядчика, выкуп активов, поручение работы другому подрядчику. В российской науке это не так. Других подрядчиков на эту работу, как правило, не будет, потому что ТЗ составлялось под конкретного исполнителя. Не сделавший работу исполнитель будет годами доказывать, что виноват был не он, а третьи стороны, сам заказчик или обстоятельства непреодолимой силы. Тем временем выбивая себе параллельно новые госзаказы, включая заказы по той же тематике.

НИР провалить вовсе невозможно, потому что материальных объектов (не считая макетов) в НИР не создаётся. Программно-математические модели и научно-технические отчёты (НТО) можно не сделать, но невозможно не сдать. В ТЗ на НИР нет критериев квалификации сделанной продукции. Любой документ, соответствующий ГОСТу, годится. В том числе документация на программу, состоящую из десяти строк. Или база данных, состоящая из одного файла, к тому же взятого с зарубежного сайта. Или научный отчёт, являющийся копией прошлогоднего с минимальными обновлениями.

Но предположим, что государственный чиновник, или исполнитель ниже по цепочке, пошёл на принцип и решил не принять работу, которая сделана из рук вон плохо. Получится ли у это него? Давайте подумаем.

• Работа, вероятнее всего, состоит из многих несвязанных между собой фрагментов. Из-за антикоррупционного законодательства государственному заказчику проще заказать одну большую работу, чем несколько поменьше. Это экономит и накладные расходы исполнителей на составление договоров, ведение канцелярии, согласование титульных листов, борьбу с борьбой с коррупцией, командировки и пр. Фактическая близость объединяемых фрагментов в научном смысле не интересует руководителей. Исследования по обеспечению работы ГЛОНАСС под землёй и под водой идут в одной работе с реализацией пульсарных шкал времени. Строительство лунного лазерного дальномера соседствует с созданием национального астрономо-геодезического стандарта.

  По договору работа, как и оплата за неё, делится на этапы по времени, но внутри этапа работы по разным направлениям идут вместе. Можно сдать один этап и не сдать следующий за ним, но невозможно сдать этап частично. Даже в случае безупречного выполнения всех этапов работы, кроме последнего, работа в целом считается невыполненной. Таким образом, добросовестные или удачливые исполнители находятся в заложниках у своих менее добросовестных или менее удачливых коллег, и вместе с ними попадают под раздачу в случае провала, см. следующий пункт.

• Невыполнение работы по госконтракту — это растрата государственных средств. Когда эта растрата происходит, на сцену выходят люди, далёкие от понимания научных задач, поднимают все юридические и финансовые документы и привлекают действующих лиц к ответственности, вплоть до уголовной. Всё это — безотносительно того, насколько полно и хорошо выполнены отдельные части работы. Каков бы ни был исход, огромные траты времени и сил ждут всех участников — и исполнителя, и заказчика.

• Если репутационные потери от несданной работы будут заказчику легко прощены, то финансовые — не будут. Финансовая обида нарушит хрупкий баланс теневых договорённостей и взаимозачётов между организациями и их директорами и может разрастись в окопную войну при выполнении других, настоящих и будущих работ.

Вывод из этого следующий. Работу следует принять любой ценой — с рекомендациями по доработке, с переносом сроков и т. д. Если не принять невозможно, то любой ценой следует свалить всю вину на кого-то, кто находится далеко от круга участников. Лучше всего — на другое ведомство. Например, если заказ гражданский, но его как-то касается министерство обороны, то все участники с готовностью обвинят в неуспехе его.

Проблемы простого работника

Всем известно, что сотрудники институтов чином выше завлаба никакой наукой и прикладными задачами не занимаются. У них попросту нет на это времени. У завлабов время есть — не более 25-30%, остальное отнимает бюрократия и околонаучные процессы — разные заседания, совещания, экспертные оценки и пр. В вузах схожая ситуация, с дополнительным фактором в виде преподавательской нагрузки. В результате содержательная часть работы по госзаказу наиболее часто достаётся более молодым сотрудникам, у которых времени побольше, вплоть до студентов. В определённом смысле это удачно, потому что неопытность исполнителя, хоть и может привести к огрехам в содержательной части, не представляет финансовых рисков, см. выше про непотопляемость. А для самого работника будет польза в виде приобретённого опыта. Тем не менее, лучше быть предупреждённым о следующих вещах.

• Добросовестное отношение к работе в научных организациях отнюдь не является повсеместным. Человек, попавший в научную организацию, рано или поздно замечает, что среди его коллег немало таких, кто годами ничего не делает и прекрасно себя чувствует. К этому факту можно по-разному относиться, но надо понимать, что ничего не делать — это норма, самый безопасный способ работы. Сделав что-то существенное, придётся, во-первых, отвечать за результат впоследствии (а если ничего не делать — то и отвечать ни за что не придётся, что очень удобно). Во вторых, придётся столкнуться с недоумением или даже подозрительным отношением к себе отдельных коллег. Которое, впрочем, становится понятным, если посмотреть на мир их глазами.

• В случае прикладных и производственных задач профессионализм и вовсе является редкостью. Многие уважаемые люди, профессора, кандидаты и доктора наук, авторы статей и книг, при работе над вещами, которые они не считают значимыми, превращаются в первокурсников. Требуется некоторое усилие, чтобы примирить в своей голове образ состоявшегося учёного с рядом наблюдаемых явлений:

  • НТО, представляющий собой коллекцию фрагментов научных статей, написанных авторами отчёта, и других написанных ими ранее текстов. Работа по согласованию фрагментов, оформлению и адаптации под текущую тему может быть проведена или не проведена.
  • Глава НТО, представляющая собой некачественный перевод англоязычной статьи. Статья-оригинал может быть хорошей или второсортной; во втором случе все глупости из неё сохраняются в переводе. Ссылка на оригинал может (i) присутствовать, (ii) присутствовать, но без явного указания, что из неё заимствована вся глава, (iii) отсутствовать.
  • Иллюстрации к НТО, предствляющие собой экранные снимки, сканы или даже фотографии иллюстраций к зарубежной статье или книге. Без перевода поясняющих подписей на русский. Ссылка на оригинал может присутствовать или отсутствовать.
  • Программа, ни разу не запускавшаяся (и не работающая, конечно) ни на одной машине, кроме машины её автора. Автор мог всю жизнь работать на одной ОС и компилировать программы одним компилятором в одной конфигурации сборки. Помимо привязки к ОС и компилятору, в программу могут быть вбиты абсолютные пути к входным и выходным файлам.
  • Программная документация, содержащая орфографические ошибки и оформленная максимально непригодным для чтения и редактирования образом. О соответствии ГОСТу и речи нет.

• Невозможно полностью отделаться от работы по оформлению. Градус бюрократического маразма в ней может приводить в уныние.

  
  Фрагмент оформленного по всем правилам документа. Может показаться, что содержательная часть оставлена за кадром? Нет, увы, он целиком такой.

  Речь не только об НТО и программной документации. Договор требует массы сопроводительной документации. Её количество практически не уменьшается от головного исполнителя к вторым и третьим — потому что соответствующие формулировки договора и ТЗ копируются ниже по цепочке без изменений. Все государственные исполнители должны работать по одинаковой схеме, чиновники за этим следят. Логические соображения не учитываются. Например, субподрядчик, не имеющий военпреда, может быть вынужден работать по военному ГОСТу (вообще говоря, недоступному ему) — исключительно потому, что головной исполнитель работает по военному ГОСТу.

  Приведём для иллюстрации перечень сопроводительной документации, требуемый при работе с Роскосмосом.

  • Технический акт приемки этапа, содержащий перечень всей сделанной работы.
  • Информационная карта (ещё один своеобразный перечень всей сделанной работы).
  • Выписка из протокола внутреннего заседания совета организации, на котором рассматривались результаты работы (в действительности количество людей, готовых собираться ради рассмотрения этих результатов, равно нулю).
  • Акт о разработке (для программы или базы данных).
  • Уведомление о получении результата интеллектуальной деятельности, способного к правовой охране (для будущей регистрации программы или базы данных в федеральном реестре).
  • Реферат (тоже для регистрации).
  • Согласия всех авторов на указание сведений о них (тоже для реестра). Включает паспортные данные авторов.
  • Согласия всех авторов на обработку персональных данных, указанных в предыдущем пункте, во исполнение федерального закона о персональных данных. Эти согласия также включают паспортные данные. Фактически никакой охраны персональных данных не происходит, поскольку в пылу срочной сдачи и постоянной переделки документов все эти согласия в виде сканов путешествуют между организациями по электронной почте и о приватности никто не заботится.
  • Аннотационный отчёт (короткая версия НТО, которая никому не нужна).
  • Перечень созданного имущества (да, бумажные отчёты и компакт-диски с программами — это имущество, оно должно иметь инвентарные номера и храниться на складе).
  • Сохранная расписка (то же самое, что в предыдущем пункте, по другой форме и с упором на хранение на складе).
  • Перечень результатов интеллектуальной деятельности. В него входят и НТО (как «произведения науки»), и программы. То есть то же самое, что и в предыдущих двух пунктах — но на этот раз не как имущество, а как объект интеллектуальной собственности.
  • Сведения о результате научно-технической деятельности (то же самое, что в предыдущих трёх пунктах, по другой форме и неизвестно зачем).
  • «Форма 1» по учёту результатов интеллектуальной деятельности. Ещё одна анкета для ещё одного федерального реестра, но со спецификой применения, а не охраны прав. Требуется для программ и баз данных, но не для НТО.

  Безжалостные проверки чиновников не оставляют права на ошибку в соблюдении формальностей. Придирки и требования перепечатать и переподписать 100-страничный документ могут возникать и из-за одной буквы. Через год после всех мытарств сданные документы могут потребовать переделать задним числом ещё раз по причине того, что нашлись ещё какие-то несоответствия, вроде неверно указанной должности перед чьей-то подписью.

• При долгой работе неизбежно замечается несовершенство обстановки в научной организации. Это нормально. Хуже, что это несовершенство невозможно исправить никакими инициативами снизу. «Снизу» в данном случае находятся все сотрудники, не входящие в верхнюю десятку руководителей. Мнение этих сотрудников по научным вопросам может цениться. Предложения, не затрагивающие сложившийся порядок вещей, типа «поставить вешалку в прихожую» или «принять на работу студента», могут приниматься. Мнения же по любым другим вопросам игнорируются. Такая схема является закономерным следствием истории развития организации, которая, как и всякий живой организм, подчинена внешним условиям.

Заключение

Наука в России, несмотря на лошадиные дозы формалина, всё ещё жива и развивается — по большей части за счёт терпения и усилий преданных ей (науке или России — выбирайте по своему усмотрению) людей. Для справедливости ещё раз отметим опыт мегагрантов, в котором государство сыграло положительную роль. Кстати, внимательный читатель мог отметить нарушение мегагрантами основополагающего принципа: часть созданных лабораторий перестаёт получать финансирование, вместо них заводятся новые. Это даёт надежду на реализацию положительного отбора. Также вспомним о том, что научное сотрудничество с заграницей не запрещено и ценится с обеих сторон. В 2019 г. попытка ограничить это сотрудничество вызвала такой шквал возмущения в прессе, что Минобрнауки дало задний ход.

Вызывают уважение, граничащее с изумлением, успехи Росатома, который при равных исходных данных с Роскосмосом (советское наследие, атмосфера войны и секретности, иностранные заказы) за последние 30 лет нисколько не сдал позиции, коммерчески успешен и радует инновациями на мировом уровне. Объяснением этому может быть то, что Росатом представляет собой государство в государстве — и правительство Росатома хорошо делает свою работу.

Напоследок вернёмся к самому началу: наука в России делается преимущественно в государственных учреждениях. Почему это так? Ведь наука — это не печатание денег и не содержание тюрем. Нет закона, делающего науку прерогативой государства. Нет и законов, запрещающих частным организациям выполнять научные госзаказы. Государство не мешает науке развиваться в частных организациях и даже может платить им за исследования.

Три верхние позиции всемирного рейтинга университетов занимают частные университеты США (MIT, Стэнфорд, Гарвард). Наиболее известная организация в США и в мире, ведущая космические исследования — это Лаборатория реактивного движения (JPL), являющаяся подразделением NASA — государственного агентства. Но есть нюанс: при том, что имущество JPL — это имущество NASA, работники JPL — это работники Калифорнийского технологического института (Caltech), занимающего четвёртую строчку всемирного рейтинга. Это тоже частный институт.

Это не означает, что вся наука должна быть частной. Последующие строки рейтинга заняты британскими государственными университетами и Швейцарской высшей технической школой (ETH). Да и в США есть сильные государственные университеты, а также Центр космических полётов Годдарда (NASA GSFC), сотрудники которого являются государственными служащими. GSFC является ближайшим конкурентом JPL; в целом американские государственные организации в США конкурируют с частными, находясь в равных условиях.

Бытует мнение, что лишь прикладная наука может развиваться частным образом, тогда как фундаментальные исследования нужны лишь государству. Это не совсем так. Фундаментальные исследования нужны исследователям. Нередко эти исследователи познают устройство мира, параллельно работая над вполне прикладными задачами. Карл Янский, инженер Белловских лабораторий, занимавшийся изучением радиопомех, открыл космическое радиоизлучение, идущее из центра Млечного пути. С этого открытия в 1933 г. началась радиоастрономия. Эдвард Лоренц, работая в MIT над численным расчётом модели погоды, обнаружил в 1961 г. явление математического хаоса. Впрочем, в этом случае нельзя сказать, что теория хаоса началась с этого открытия; она началась с работ Пуанкаре в XIX в. и была развита Колмогоровым в середине XX в. В свою очередь, Пуанкаре и Колмогоров заинтересовались теорией динамических систем, решая более практические задачи расчёта орбит планет и течения жидкостей, работая на профессорских должностях в государственных университетах.

Подытожим: для здорового развития полезна и государственная наука, и частная. В России исторически сложился сильный перекос науки в сторону государства, и частной науки в стране почти нет, но на самом деле чуть-чуть есть, см. например Независимый московский университет, JetBrains, Яндекс.

Сильная сторона государства — возможность многолетнего планирования (в данный момент не задействована). Сильная сторона частных организаций — эффективный положительный отбор. Что ж, положительный отбор и без планирования может давать порой неплохие результаты.

Вид на Пьяцца-дель-Кампо в Сиене. Автор: Филип Каппер (источник)